"Sto dwadzieścia jedna Małgorzata" : o tekste pervogo pol'skogo perevoda "Mastera i Margarity"

The first Polish translation of Bulgakov’s masterpiece — done by Irena Lewandowska and Witold Dąbrowski and published in numerous copies between 1967 and 2016 — is treated in Poland as an almost “canonical” text. It has rarely attracted an analytical reading, not to mention a serious critique. My article goes against the grain and tries to argue that the translation is based on an inadequate textual original (the 1969 Frankfurt edition of The Master and Margarita in Russian) and that it contains a number of errors, misreadings and omissions. As the mistranslations have functioned in a text considered canonical for half-a-century they have acquired a cultural dimension. It is then the duty of a humanist and a philologist to stand up for the original Bulgakov — his book is a common good and not the propriety of a single translator or a corporation of readers attached to erroneous translations they read in their youth. The above article attempts such a philological defense of Bulgakov.Первый перевод шедевра Булгакова, сделанный Ирэной Левандовской и Витольдом Домбровским и разошедшийся массовыми тиражами в 1967–2016 годах, считается в Польше «каноническим». До последнего времени этот перевод крайне редко становился объектом анализа, не говоря уже о критике. Именно поэтому постарались отметить, что данный перевод основан на не совсем обоснованном текстологическом подходе (франкфуртская редакция Мастера и Маргариты на русском языке в издательстве «Посев», 1969 год); кроме того, перевод сам по себе содержит достаточное количество ошибок, неточностей и купюр. Ввиду того, что серьёзные ошибки в работе Левандовской и Домбровского, признанной «канонической», просуществовали уже полстолетия, данная проблема приобрела общекультурный масштаб. Посему выступление в защиту оригинального Булгакова становится обязанностью филолога-гуманитария, поскольку гениальное произведение писателя — всеобщее достояние, а не собственность отдельно взятого переводчика или армии читателей, в силу традиции привязанных к тексту с ошибками. Собственно, вышеупомянутая статья и представляет собой филологическую защиту Булгакова